Полюс относительной недоступности. Пункт немо - самое удаленное от земли место Зачем путешествовать в изолированные места

На планете существуют точки, которые называются полюсами. Это полюса географические и магнитные, полюса холода и недоступности.

На самом деле полюса недоступности уже покорены человеком. А смысл названия заключается в труднодостижимости данных географических точек из-за удалённости удобных транспортных путей.

Если полюс недоступности лежит на суше - он максимально удалён от океана по сравнению с другими точками континента. Если находится в океане - значит, максимально отдалён от суши.

Так, океанский полюс недоступности расположен в 2 688 км от ближайшего берега (причём это не берег континента, а атолл). У океанского полюса недоступности есть своё название - Точка Немо. Располагается эта точка в Тихом океане, на координатах 48°52′ ю. ш. 123°23′ з. д.

Вокруг большем чем на 2,5 тысячи километров - ни островка!

Континентальный полюс недоступности обладает почти таким же радиусом: он только на 43 км ближе к берегу океана, чем Точка Немо - к ближайшей суше. Более 2,5 тысяч км отделяют континентальный полюс недоступности от океана. Нетрудно догадаться, что находится эта точка на Евразийском континенте. Координаты континентального полюса недоступности - 46°17′ с. ш. 86°40′ в. д. Это север Китая.

Интересно, что континентальный полюс недоступности - действительно труднодоступная местность. Эта точка находится в пустыне, в 320 км от города Урумчи. Впрочем, в 10 км есть посёлок Сулагэ, так что необитаемым континентальный полюс недоступности не назовёшь.

А вот южный полюс недоступности, тоже расположенный на суше, достичь очень трудно. Ведь находится он в Антарктиде. До географического Южного полюса добраться намного проще (это делают даже туристы). Южный полюс недоступности находится в точке, наиболее удалённой от берега Южного океана. До географического полюса - около тысячи км.

Почему «около»? Дело в том, что о точных координатах южного полюса недоступности ведутся споры. Всё зависит от того, что принимать за точку отсчёта: границу воды и суши или границу шельфовых ледников и океана? Из-за движения шельфовых ледников и уточнения данных о географии материка, скрытого подо льдом, трудно точно установить полюс недоступности.

Долгое время этой точкой считались координаты 82°06′ ю. ш. 54°58′ в. д. Здесь была построена советская арктическая станция с памятником Ленину, который смотрит на Москву. Сейчас эта точка обладает историческим значением, так как местонахождение полюса недоступности уточняется.

С северным полюсом недоступности всё проще: это 84°03′ с. ш. и 174°51′ з. д. До географического Северного полюса - 661 км. До ближайшей суши - 1 094 км (это острова Земля Франца-Иосифа и Элсмир, до обоих от полюса недоступности равное расстояние). До ближайшей континентальной точки - 1 453 км (это мыс Барроу на Аляске).

Впервые северный полюс недоступности был покорён в 1941 году советскими полярниками во главе с Иваном Ивановичем Черевичным.

Конечно, понятие «недоступности» в данном случае весьма условно. До некоторых из этих полюсов добраться намного проще, чем взобраться на Эверест. Скорее, это красивое название географического понятия, означающего максимальную удалённость точки от берега с учётом ряда значимых характеристик.

Обледенелый, сверкающий холодным светом край земли! В белом безмолвии плывут внизу застывшие вершины бесчисленных островов. Много раз летал я над архипелагом Земля Франца-Иосифа, много раз ходил по этой земле, а все не могу привыкнуть к ее величественной красоте.

…Первым нарушил молчание командир нашего экипажа Иван Иванович Черевичный. Оторвавшись от иллюминатора, спросил:

— А на куполе острова Рудольфа нет таких трещин? — Он показал на выпуклое плато острова Райнера, края которого зияли расщелинами.

— В тридцать седьмом не было. Прилетим, посмотрим,— ответил я.

К счастью, трещины образуются главным образом на краях ледников. Зная это, можно выбрать относительно безопасное место посадки.

Вскоре в мягких фиолетовых тенях наступающих сумерек выплыли знакомые очертания острова Рудольфа.

Четырехмоторный СССР-Н-169, стартовавший сутки назад в Москве, шел в район «полюса относительной недоступности».

К северу от 75-й параллели, между меридианами 170° восточной и 130° западной долготы, лежит огромная неисследованная область Северного Ледовитого океана.

Контуры этого «белого пятна» образуют треугольник. Его вершина примыкает к географической точке полюса, а недалеко от центра «пятна» находится одно из примечательных мест земного шара — «полюс относительной недоступности».

Удаленный от берегов океана, окруженный многолетними льдами, непроходимыми для ледоколов, этот район до сих пор оставался неисследованным. Много заманчивого таил в себе «полюс недоступности» Ученые всего мира пытались предположить, что же там делается.

Одни доказывали, что это место одновременно есть и «полюс безжизненности», мертвое оледенелое пространство. Другие, наоборот, утверждали, что там находятся земли с богатым животным миром они ссылались на Б. Бартлетта, который, двигаясь по дрейфующему льду к острову Врангеля, наблюдал, как с севера летели стаи птиц, очевидно, после летовья.

Попытки проникнуть к «полюсу относительной недоступности» были. Тот же капитан Бартлетт в 1913 году отправился сюда в поисках предполагаемой Земли Гарриса, но шхуну его раздавило льдами, а экипаж, потеряв несколько человек, с трудом выбрался из беды.

Полярный исследователь Г. Вилкинс с летчиком Б. Эйельсоном в 1927 году добрались до 77° 46" северной широты и 175° 00" западной долготы. В 1938 году, летая с аэродрома Аляски, он доходил до 87° северной широты и обследовал восточную границу «белого пятна», но в глубь территории ему проникнуть не удалось.

Арктика ревниво охраняла свои тайны.

В декабре 1940 года И. Черевичный, В. Чечин и я представили в Ленинградский арктический институт проект экспедиции для исследования «полюсе относительной недоступности» Ученые поддержали нас.

Предполагалось произвести три посадки в районе «белого пятна» к северу от острова Врангеля и выполнить комплекс научных работ.

В экспедицию, кроме команды, состоявшей из пилотов И. Черевичного и М. Каминского, бортмехаников Д. Шекурова, В. Борукина и А. Дурманенко, бортрадиста А. Макарова и навигатора — автора этих записок, вошли магнитолог и астроном М. Острекин, гидрологи Я. Либин и Н. Черниговский.

В марте 1941 года мы достигли 83° северной широты и 95° восточной долготы. Отсюда я наметил курс на мыс Челюскин.

Стремительно мчится наша звездокрылая птица, пересекая невидимые параллели Земли. Под нами море Лаптевых. Выше и выше поднимается солнце: мы идем теперь на юг. Справа в легкой дымке видны ледяные массивы Северной Земли. Остров Комсомолец, остров Октябрьской Революции, остров Большевик — все это земли, открытые в наше славное время советскими полярниками.

Северная Земля пока еще пустынна. Только маленькая зимовка научных работников приютилась на одном из ее многочисленных островов.

— Мыс Челюскин — самая северная оконечность Азиатского материка,— торжественно объявил я. Самолет пошел на посадку.

Нахмурившись, Иван Иванович вытянул руку вперед, туда, где ветер трепал черные флажки, обозначавшие приготовленную посадочную полосу.

— Да-а... Это же манеж для скачек с препятствиями! — вырвалось у меня.

— Другой, видимо, нет,— хладнокровно ответил Черевичный.

На нас набегали холмы плотного снега. Машина грузно запрыгала по окаменелым сугробам, накренясь на правое крыло. Сильный толчок сорвал и бросил нас вперед. На меня полетели чемоданы, тюки, тяжелые приборы. Наступила томительная тишина. Выбравшись из-под тюков, я заглянул в иллюминатор. Самолет, целый и невредимый, стоял на лыжах с включенными моторами. Мы выскочили из машины и бросились осматривать шасси.

— Все в порядке! — проговорил Черевичный.

Подбежали растерянные зимовщики, но Иван Иванович только рукой махнул:

— Ну что с вас возьмешь! — Потом он повернулся к нам: — Они же впервые принимают самолет...

Недолго гостили мы у зимовщиков мыса Челюскин. Рассвет следующего дня застал нас над океаном. Самолет держал путь на Котельный, самый крупный из группы островов Новосибирского архипелага. На нем почти сутки мы пережидали пургу, а затем взяли курс на остров Врангеля. Взлетали вслепую. Отличные гироскопические приборы позволили четко проделать эту сложную операцию. Размеренно текла жизнь на самолете. Мы уже пять часов в воздухе. Механик Борукин пригласил всех свободных от вахты к ужину — горячий кофе, котлеты из медвежатины.

На горизонте показалась громада острова Жанетты. Повсюду унылые обнаженные скалы, лишь кое-где прикрытые льдами и снегом. Зеленый, синий и голубой лед океана, искрошенный о каменные зубья берега, медленно двигался мимо острова, наполняя воздух грохотом, который был слышен даже сквозь шум моторов.

Приближаемся к знаменитому Айонскому массиву — сплаву тяжелых многолетних льдов, крепких как гранит. По неведомым еще законам дрейфа, они то поднимаются на север, то спускаются к югу, закрывая или открывая проход для караванов. От поведения этих льдов во многом зависит успех плавания в восточной части Арктики. Наше внимание привлек большой айсберг, более чем наполовину закрытый туманом.

— Айсберг в этом районе? — удивляется Иван Иванович.— Откуда? Течения от Северной Земли сюда не заворачивают, а Генриетта таких мощных айсбергов не рождает.

Мы приблизились к ледяному гиганту.

— Вот еще загадка для ученых,— сказал Черевичный.

Я заметил:

— Может, это гость с той самой неизвестной земли к северу от Врангеля?

— Вряд ли. Вероятно, он пришел с Канадских островов,— возразил Черевичный.— Во всяком случае, многие будут оспаривать существование здесь айсберга, хотя вот он, перед нашими глазами, сверкает всеми цветами радуги.

Вскоре мы шли над горным хребтом острова Врангеля. Поселок на косе у самого моря. Отчетливо выделяются ветровая электростанция и мачты радиостанции. Рядом на льду лагуны матово поблескивает полоса посадочной площадки.

— Отличный естественный трамплин для наших прыжков к «полюсу недоступности»! — согласились летчики, осмотрев аэродром.

Итак, бухта Роджерса — исходный пункт экспедиции. Здесь нам предстоит тщательно проверить материальную часть, снаряжение для автономной жизни на дрейфующем льду, испытать приборы в работе при низких температурах. Уже два дня рассчитываю на листе ватманской бумаги сетку «условных меридианов» — карту района «полюса недоступности», карту, которой еще нигде нет. Нам предстояло дать ответ: океан ли там или земля? Каковы глубины, какое магнитное напряжение поля Земли, есть ли жизнь в ледяной бездне океана и многое другое, что интересовало науку.

Самолет представлял собой «летающую лабораторию». Астрономия, гидрология, актинометрия, магнитология, гидробиология, метеорология, наконец, изучение методов аэронавигации в условиях высоких широт — вот перечень тем, над которыми предстояло работать во время трех полетов и трех запланированных посадок на льды в исследуемом районе.

Уже давно полетный вес машины превысил норму, а груз все прибывал, и все было самое необходимое...

Вылет на неделю задержала пурга. Ветер достигал временами такой бешеной силы, что с почерневших гор летели камни.

Второго апреля антициклон принес ясную морозную погоду, которая, по предсказаниям синоптиков, должна была распространиться на весь арктический бассейн. В 21 час наш самолет поднялся в воздух и пошел в обход гор, перевалить которые на перегруженной машине было невозможно.

Шекуров внимательно следил за многочисленными стрелками приборов, а мы напряженно прислушивались к реву моторов. Залитый светом застывший океан уходил за далекий горизонт. Что ждет нас там?

Самолет держал курс по солнечному компасу. Перед пилотами на матовом экране отражался оранжевый диск. Чтобы сохранить верное направление, надо держать его в центре экрана. По солнцу же вычисляем и местонахождение самолета. Каждые пятнадцать минут я измеряю секстантом высоту солнца, затем определяю дрейф и путевую скорость машины.

Мы находились в пути уже более четырех часов. Дул сильный ветер, относивший самолет влево. К тому же, видимо, от стужи нет-нет да останавливался часовой механизм солнечного компаса. Приходилось каждые восемь минут вылезать в астрономический люк и под обжигающим ледяным ветром руками приводить в движение тонкие рычажки перископа прибора.

В два часа 3 апреля прошли место посадки Г. Вилкинса в 1927 году. Он измерял здесь эхолотом глубину океана. Дальше простиралось ледяное пространство, где никогда не бывал человек.

Непрерывно следим за горизонтом: каждый километр может принести новое. Даже под защитными стеклами очков приходится щуриться. Проходит час, второй, ритмично гудят моторы. В кабине тепло. Благодаря оранжевой окраске фюзеляжа солнечные лучи прогревают самолет, можно сидеть без перчаток.

Встречается много льдин, годных для посадки. Это радует. Но будут ли такие льды там, впереди?

— Что-то тут не видно земель! — разочарованно заявляет Черевичный.

— Их и не должно быть, слишком глубок океан, — категорически отвечает гидролог Черниговский.

— Подождите, вот сядем, проверим,— занимает нейтральную позицию астроном Острекин.

В кабину входит Шекуров с бутербродами и большим термосом кофе. Спор прекращается.

Хотя в нашу программу не входит открытие новых земель, но кто знает?

Через сорок минут посадка. Все чаще я беру высоты солнца. Наконец прошу товарищей приготовиться. Внизу появляется нагромождение торосов, за ними — молодое поле льда осеннего образования, зажатое со всех сторон тяжелым паком. Снежная поверхность заманчиво блестит. Делаем круг, потом второй, пытаясь на глаз определить прочность поля. Раз оно выдерживает давление окружающего льда, значит, не затрещит и под самолетом. Мы припадаем к иллюминаторам.
— Пошли?

— Пошли! — одновременно отвечают несколько голосов, и я бросаю на лед дымовые шашки.

Купаясь в лучах солнца над льдами, где еще не бывал человек, гордо развевается пурпурное знамя нашей Родины. Хмельная радость охватывает нас. Без шапок, тесно окружив древко флага, мы кричим, поем, переполненные счастьем.

Гидролог Черниговский, весь закутанный в меха, стучит ногой по льду:

— Вот он, «полюс недоступности»! Нашей льдине мы присваиваем порядковый номер — 1. Ее координаты — 81° 27" северной широты и 181° 15" восточной долготы.

Саша Макаров, наш неутомимый радист, уже сообщил Москве о посадке.

Жизнь на льдине № 1 началась. Каждый участник экспедиции занят своим делом.

Я приступил к сооружению метеорологической станции. Гидрологи с помощью бортмеханика устанавливали наблюдательный пункт, шла сборка глубинных лебедок.

Чтобы прорубить льдину, пришлось использовать аммонит. Гулкий взрыв потряс ледяное безмолвие. Над прорубью установили палатку, и скоро затрещал мотор, опуская в океан стальной трос, увешанный приборами для проб воды, грунта и измерения температур.

Острекин в промежутках между астрономическими наблюдениями занимался измерением сил земного магнетизма, Макаров и Черевичный устанавливали антенны, а Каминский готовил обед.

Над лагерем полярный день. Солнце уже не закатывалось за горизонт и ослепительно горело круглые сутки.

К обеду лагерь представлял собой целый палаточный городок. Каждая палатка имеет свое название. Самая большая, где мы собирались для дружеской беседы после рабочего дня, называлась «Дворцом Советов», палатка механиков — «Домом Техники», палатка магнитолога — «Домом Науки».

В первый же день жизни на льдине, сидя во «Дворце Советов» на мягких оленьих шкурах и спальных мешках, мы выслушали новость: гидролог Либин сообщил, что на глубине 2647 метров лот достиг дна. Это неожиданно, но перед нами — донный грунт. Таким образом, глубина океана в районе «полюса относительной недоступности» оказалась в два раза меньше, чем определил Вилкинс.

— Вилкинс, несомненно, ошибся,— сказал Либин.— Придется нам вносить коррективы в географические карты.

— Да, но ведь он находился почти на триста пятьдесят километров южнее,— заметил я.— Возможно, что там глубина превышала пять тысяч метров.
— Дно океана не имеет таких резких переходов,— не соглашался Либин...

Пахнуло холодом, и в палатке появился Черниговский, осторожно прижимая что-то к груди.

— Смотрите, в океане богатейшая жизнь! — почти закричал он, показывая наполненный водой сосуд, где сновали маленькие ракообразные существа.

— Эти простейшие — хорошая пища для более сложных организмов,— убежденно заявил Черниговский.— Здесь должны водиться тюлени.

С утра начались регулярные научные вахты. В лагере непрерывно стучал мотор лебедки. На глубине 300 метров, под водой с отрицательной температурой, мы обнаружили слой теплой воды, достигшей в толщину 750 изобат. Несомненно, это был могучий атлантический поток, дошедший до Северного Ледовитого океана.

На вторые сутки удалось установить прямую радиотелефонную связь с Москвой. Непрерывно, днем и ночью, велись научные наблюдения, отдыхали урывками. Усталые, еле передвигая ноги, люди вползали в палатку и сразу засыпали. Ветер выдувал из палаток тепло, и даже при непрерывно горящих примусах температура редко поднималась выше минус 18—20°. Особенно тяжело было просыпаться и выходить наружу. Однако выходить приходилось, и не на минутку, а на несколько часов. Одежда затвердевала от мороза и при движении дребезжала, как деревянная.

Посылая радиограммы на Большую землю, мы о своей работе пока не слишком-то распространялись. Это особенно огорчало Сашу Макарова, по совместительству еще и специального корреспондента ряда центральных газет. Он, впрочем, нашел выход из создавшегося положения и передал через Хабаровск подробный рассказ о посадке и первых днях жизни на льдине.

Пятого апреля погода стала портиться, вороха снега замели наши палатки. Зато потеплело. Ветер постепенно переходил в штормовой. Так что, дабы не заплутать в зыбкой мгле, приходилось ходить вдоль расставленных цепочками флажков. И все постоянно прислушивались: не ломается ли где-нибудь лед? В проруби возле гидрологической палатки уровень воды все время колебался. Очевидно, невдалеке образовались большие пространства чистой воды и волнение докатывалось до нас.

Каждого интересовало направление дрейфа льдины. Выяснили, что она, медленно вращаясь против часовой стрелки, двигалась с общим потоком льда на северо-запад со средней скоростью около семи километров в сутки.

Пурга наконец прекратилась, зато появилась новая забота: ветер испортил аэродром. Начались авральные работы по расчистке сугробов. За обедом Каминский с особым одобрением посматривал на едоков, собиравшихся после двадцатичасового рабочего дня на морозном воздухе. На третьи сутки ударных работ он сказал:

Научные исследования на льдине № 1 закончены, свертываем лагерь. Последней была снята метеорологическая станция, после того как я записал данные погоды последнего срока. Загудели моторы самолета. Пустынной и одинокой показалась теперь наша льдина. Мы сжились с ней, и на прощание, чего греха таить, невольно взгрустнулось.

Тринадцатого апреля стартуем с Врангеля в район второй посадки на дрейфующие льды «белого пятна». Как и в первый полет, нас все время сносило на запад. Внизу простирался многолетний пак. Потом пошли огромные разводья, а лед носил следы свежего торошения. Затем холмистые поля тяжелого, сплошного льда, по мощности и возрасту превосходящие пак Северного полюса, Гренландского пролива и вообще всех высоких широт, где нам приходилось бывать раньше и потом. На этот раз мы около сорока минут кружились, отыскивая приемлемую площадку. Тяжелые, всторошенные и всхолмленные льды не годились для посадки даже учебного самолета. Наконец остановили выбор на старом разводье, затянутом ровным заснеженным льдом

— Выдержит? Не нырнем к Нептуну? — Пилоты вопросительно смотрят на меня.

— Судя по старым наддувам, толщина не менее ста пятидесяти сантиметров, а нам хватит и метра,— отвечаю я и сбрасываю вниз дымовые шашки.

Пилоты пристегиваются ремнями и по створу дыма идут на посадку. Самолет жестко прыгает по застругам затвердевшего снега и останавливается. Выскакиваем, осматриваем лыжи. Они выдержали. Торжественно поднимаем флаг Родины.

Льдина № 2 со всех сторон опоясана белыми заснеженными холмами, напоминающими барханы. Словно в долине, ярко освещенный солнцем, стоял наш оранжевый самолет. Быстро разбили лагерь, развернули радиостанцию, установили научные приборы — сказался опыт работы на первой льдине.

Утром, осматривая поле, обнаруживаю следы песца. Это поистине открытие. Ведь нам все время твердили, что здесь «полюс безжизненности». И вдруг песец! В результате дрейфа через несколько дней мы оказались поблизости района посадки Уилкинса-Эйельсена. Измерили глубину. Она оказалась равной 1856 метрам. Мы убедились, что американцы ошиблись.

Обнаруженный на первой льдине теплый слой океанской воды проводил и здесь. Сопоставляя эти факты с результатами исследований в других секторах Арктики, мы пришли к выводу, что атлантические воды, как гигантская «теплоцентраль», пронизывают весь Арктический бассейн.

Утром 16 апреля, после очередной вахты, я вполз в палатку, стоявшую под крылом самолета, и, раздевшись, забрался в спальный мешок. Маленькая оранжевая палатка с двойными шелковыми стенками и пневматическим полом вмещала только двух человек. Борукин уже спал, и пар от дыхания, вырываясь из щелей мешка, оседал инеем на низком потолке. Уснул мгновенно, но вдруг почувствовал резкий толчок. Снаружи что-то грохнуло. Борукин схватил меня за руку и предостерегающе зашептал:

— Тише, медведь!
— Где? Что ты болтаешь?

— Вон, смотри...

Я взглянул, и на полотнище, просвеченном солнечными лучами, увидел силуэт огромного медведя. Он то приближался, закрывая свет, то удалялся. За стенками палатки слышались крики и звон металла.

— Мое оружие в самолете. Что у тебя?

— Только нож,— тихо ответил я и, зажав в руке клинок, пополз к выходу. Расшнуровав рукавообразный выход, осторожно выглянул наружу: прямо передо мною блестели черные глаза зверя. Медведь настороженно, с любопытством смотрел на меня, с шумом втягивая воздух. Отшатнувшись, я решил разрезать полотнище палатки с противоположной стороны и добежать до самолета за карабином. Через разрезанную стенку я увидел картину, которая и сейчас стоит перед глазами. Черевичный, Шекуров и Дурманенко с горящими примусами, стуча ведрами, наступали развернутым фронтом на медведя. Зверь рычал и медленно пятился к самолету. В это время из люка машины показались ноги Каминского, который не знал о медведе и спускался к нему спиной. Зверь, привлеченный кухонными запахами малицы Каминского, бросился к нему. Каминский мгновенно очутился в кабине самолета, схватил винтовку, выпрыгнул на лед.

— Не стреляй, не стреляй! — закричал Черевичный, быстро щелкая «лейкой». Медведь сделал несколько прыжков и не спеша, я бы сказал, даже с достоинством побрел в торосы.

— Что за фантазия! — рассердился Каминский.— Вот и ушли отбивные.

— Убить нетрудно. Ты о другом подумай, кругом лютая пустыня и вдруг этакая могучая жизнь,— весело говорил Черевичный.

— К тому же сам хозяин Арктики нанес нам визит вежливости.

— Надо было убить немедленно,— настаивал гидролог.— Его желудок много бы рассказал нам о здешней фауне и флоре.

Не прошло и часа, как медведь снова появился в лагере, деловито обнюхивая все предметы, встречавшиеся по дороге. Настроен он был миролюбиво, и, посоветовавшись, мы решили «гостя» не убивать. Медведь развлекал нас в течение всех оставшихся дней жизни на льду. Он деловито копался в отбросах, с удовольствием поедал все, что ему бросали. Особенно любил сгущенное молоко, ловко вскрывал банку своими страшными клыками. Мы уже привыкли к нему, но оружие все носили с собой. Однажды я решил проследить, что же делает зверь, когда уходит от нас. И обнаружил его метрах в трехстах от самолета. Он лежал на высоком торосе и наблюдал за лагерем. Заметив человека, медведь положил голову на передние лапы и стал зорко следить за каждым моим движением. В течение нескольких минут мы изучали друг друга. В глазах медведя не было недоброжелательства, они светились вниманием и любопытством. Но вот от кухни лагеря потянул ветерок, медведь вскочил и, вежливо обойдя меня, зашагал к палаткам. Я пошел за ним. Зверь даже ни разу не оглянулся.

За годы работы в Арктике мы отлично изучили характер этих животных. Белый медведь нападает на человека, если голоден. В такие моменты он страшен и злобен. Но из любопытства он может близко подходить к человеку и, если в этот момент его напугать, может напасть. Но чаще уходит. При нападении никогда не поднимается на задние лапы, а прыгает как тигр. Наш медведь был упитан и, вероятно, никогда не встречал человека.

Разнообразный мир океанских глубин, следы песца, наконец, появление медведя неоспоримо доказывали, что вопреки предположению никакого «полюса безжизненности» в Центральном Арктическом бассейне не существует. Утром 17 апреля научные станции одна за другой заканчивали измерения. Самолет уже стоял с работающими моторами. Все были на местах. В этот момент из торосов вышел наш гость, вернее «хозяин», и деловито направился к самолету.

— Смотрите, пришел прощаться! — засмеялся Острекин.

Моторы взвыли, и напуганный медведь ринулся за ледяные холмы.

После обработки срочного материала льдины № 2 СССР-Н-169 вновь поднялся в небо. На этот раз мы должны были сесть в точке 80° северной широты и 190° восточной долготы, но, выйдя на заданную широту, встретили большие пространства открытой воды, что было полной неожиданностью. Погода же вскоре испортилась. Низкая облачность и густой снегопад прижимали нас к поверхности океана. Через час началось сильное обледенение. Машина тяжелела от нарастающего льда. Оборвало антенну. Завибрировал хвост, стекла штурманской залепило слоем матового льда. Куски льда, смываемые спиртом с лопастей винтов, с грохотом стучат по гофру фюзеляжа.

Черевичный кивает на высотомер. Он показывает всего 30 метров!

— Вот когда я не хочу открывать Землю Гарриса! — очень серьезно, без улыбки произносит он.

Да, в слепом полете, на малой высоте встреча с неизвестной землей грозила бы катастрофой.

На широте 83° 30" погода еще больше ухудшилась. Ученые безмятежно спят. Недаром летчики говорят: «Самые смелые пилоты — пассажиры».

Только через полтора часа мы вышли на хорошую погоду. Очевидно, пока мы метались в пурге и тумане, фронт циклона прошел. Объявляю, что внизу нужное нам пересечение широты и долготы. Как по заказу сквозь облачность прорывается солнце, и мы увидели среди вздыбленного льда большое ровное поле.

Посадка на третьей льдине оказалась сложной. От ударов о ледяные ропаки левая лыжа получила широкую трещину по всей массивной подошве. Шекуров, тщательно осмотрев ее, успокоил нас:

— Пока вы занимаетесь своим подводным царством, лыжа будет отремонтирована.

Льдина № 3 по размерам и толщине была просто идеальной, но оказалась усеянной застругами. Каждый, кто освобождался от вахты, шел расчищать взлетную дорожку. Измерили глубину океана: 3368 метров! Уточнили координаты — 79° 59" северной широты, 190° 05" восточной долготы. Самолет сел в заданной точке.

После окончания экспедиции, просматривая месячной давности газеты, мы с гордостью читали в «Правде» статью «Изумительная точность полярных исследователей»... А тогда просто чувство хорошо выполненного долга создало у всех праздничное настроение. К нам на льдину шло столько поздравительных радиограмм, что Макаров едва успевал их принимать. Покидая льдину и район «полюса недоступности», мы были уверены, что скоро вернемся сюда, вооруженные опытом и еще более совершенной техникой.

Торжественно, с большим почетом Москва встречала экспедицию. 17 мая в передовице «Правда» писала: «...С хладнокровием и бесстрашием Черевичный и его товарищи производили свои полеты и наблюдения на льдинах...»

Валентин Аккуратов, заслуженный штурман СССР

Был установлен в 1958 году Третьей советской антарктической экспедицией на Полюсе относительной недоступности – месте Антарктиды, которое наиболее удалено от всех берегов этого континента и является самым холодным местом Земли. Температура в этой точке не поднимается выше -34 градусов по Цельсию. Полюс Недоступности расположен на высоте 3,7 тыс. м над уровнем моря и в 540 км от Южного полюса планеты.

Памятник Ленину был установлен советскими полярниками, которые первыми в мире 13 декабря 1958 года добрались до Полюса относительной недоступности. Бюст установлен на крыше домика – бытовки. Советские полярники, похоже, предполагали, что монумент может скрыться с глаз. Поэтому установили его на крыше на высоком постаменте, сделанном из двух ящиков.Экспедиция для достижения этой точки использовала санно-гусеничный поезд. Более полувека назад в эту точку, расположенную в 878 километрах от Южного Полюса прибыли 17 человек. Руководил экспедицией Евгений Толстиков. Полярники подняли флаг СССР, установили радиомачту, метеооборудование, укатали взлетно-посадочную полосу, построили домик-бытовку площадью 24 квадратных метрах. И тем самым основали советскую антарктическую станцию "Полюс недоступности".

Станция "Полюс недоступности" проработала до 26 декабря. Ученые отбыли на прилетевшем самолете Ли-2, проведя метеорологические, гляциологические, геомагнитные и актинометрические наблюдения. Они же пробурили одну из первых в Антарктиде скважин глубиной 60 метров.

Пластмассовый бюст Ленина, лицо которого обращено в сторону Москвы, пожелтевший от времени, но нисколько не пострадавший от бурь и снегов, уже более 50–ти лет находится на том же месте, где был установлен. Правда бытовку и один из двух ящиков, на которые установлен бюст, уже занесло, но видно его за много километров. Он считается самым редко посещаемым памятником в мире.

Место охраняется как историческое. Внутри занесенной бытовки находится книга для посетителей, которую может подписать человек, добравшийся до станции. правда, добраться до этой книги уже практически невозможно. Слой снега превысил 3 метра

Обнаружить полюс недоступности на самом холодном и белом континенте планеты не составит труда. Посреди бесконечной ледяной антарктической пустыни вас встретит памятник Ленину. Удивлены? Но это действительно так.

Памятник Ленину в Антарктиде

Памятник Ленину в Антарктиде конечно небольшой и сделан из пластмассы, но это все же самый южный памятник вождю на Земле. Его оставила здесь 3-я советская антарктическая экспедиция в 1958 году. На сегодняшний день памятник – это все, что осталось от научной станции времен СССР. Сама станция давно погребена под толстым снежным покровом, виден только памятник Ленину, когда-то установленный на её крыше.

Понятие «полюс недоступности»

Вообще-то географы пользуются понятием Полюс относительной недоступности. Им принято считать точку, достичь которую крайне трудно ввиду её удаленности от каких-либо известных путей. Зачастую так называют самую удалённую точку от береговой линии. Это относится и к суше, и к водной поверхности планеты. Кстати, про воду. Вернее про океан. Как вы знаете, он покрывает большую часть Земли. И, конечно же, у него есть свой собственный «полюс недоступности». Называется он (или кладбище космических кораблей).

Полюс недоступности Антарктиды

Если вы думаете, что Южный Полюс это самый центр и полюс недоступности Антарктиды, то это не так. Самая удаленная точка континента расположена в 878 км от географического Южного Полюса.

Ученые до сих пор спорят о точном местоположении Южного полюса недоступности, так как есть разногласия в методиках измерения расстояний. В данном случае не совсем ясно как определить «побережье» — брать за границу фактическую линию раздела воды и материка или границу воды и шельфовых ледников, которая периодически меняется. Географические координаты этой точки разнятся, но сейчас южный полюс недоступности прочно ассоциируется с советской арктической станцией, которую также и называют.

История станции

Пока ученые спорили, русские полярники определили расположение этой точки и соорудили там научную станцию.
Советские исследователи прибыли в это удаленное место 14 декабря 1958 года. Достижение Южного полюса недоступности стало главной целью этой экспедиции. Примечательно, что добраться сюда гораздо сложнее, чем к географическому Южному полюсу.

Команда из 18 человек санно-гусеничным способом прибыла на полюс недоступности и возвела небольшой дом площадью 24 м 2 , способный разместить 4 человека. В ходе строительства станции, на самую верхнюю её точку установили бюст Ленина.

Для научных исследований было смонтировано 2 радиовышки, электро и радиостанция. Подготовили даже взлетно-посадочную полосу. Через 3 дня на неё приземлился самолет Ли-2. Он привез необходимый груз и забрал назад несколько полярников.

Станция построена на высоте 3718 метров над уровнем океана. Лед в этом месте имеет толщину 2980 метров. Средняя температура в окрестностях станции держится на уровне в -57,2 градусов Цельсия.

По некоторым данным станция должна была проработать полгода, но уже 26 декабря её законсервировали и покинули. Полярники предварительно оставили здесь запасы продуктов и других полезных вещей для последующих экспедиций и отправились на станцию «Мирный», до которой они добрались к 18 января 1959 г.

Есть версия, что установка станции именно здесь это одно из «сражений» между Америкой и Советским Союзом времен «холодной войны». За 2 года до этого США создали станцию Амундсен-Скотт прямо на Южном полюсе, и русские решили, что ответят на этот вызов — первыми покорят южный полюс недоступности (фактически самой отдаленной точки Антарктиды) и построят там станцию.

Похороненная под снегом станция и бюст вождя с мемориальной доской, посвященной завоеванию полюса недоступности русскими полярниками, сейчас являются историческим памятником.

По́люс относи́тельной недосту́пности - точка, которую наиболее трудно достичь из-за её удалённости от удобных транспортных путей. Термин описывает географическую точку, а не физический феномен и представляет интерес скорее для путешественников.

Северный полюс недоступности

Северный полюс недоступности (84°03′ с. ш. 174°51′ з. д.  /  84.050° с. ш. 174.850° з. д.  / 84.050; -174.850 (G) (Я) ) находится в паковых льдах Северного Ледовитого океана на наибольшем расстоянии от любой суши. Расстояние до Северного географического полюса 661 км, до мыса Барроу на Аляске - 1453 км и на равном расстоянии в 1094 км от ближайших островов - Элсмира и Земли Франца-Иосифа . Первая попытка достичь точки была осуществлена сэром Губертом Уилкинсом на самолёте в 1927 году . В 1941 осуществлена первая экспедиция к полюсу недоступности на самолёте под руководством Ивана Ивановича Черевичного . Советская экспедиция высадилась на 350 км севернее Уилкинса, тем самым первой посетила непосредственно северный полюс недоступности .

Южный полюс недоступности

Это точка в Антарктиде, наиболее удалённая от побережья Южного океана . Общего мнения насчёт конкретных координат этого места нет. Проблема заключается в том, как понимать слово «побережье». Либо проводить линию побережья по границе суши и воды, либо по границе океана и шельфовых ледников Антарктиды. Трудности определения границ суши, движение шельфовых ледников, постоянное поступление новых данных и возможные топографические ошибки, всё это затрудняет точное определение координат полюса. Полюс недоступности часто связывают с одноимённой советской антарктической станцией , находящейся на 82°06′ ю. ш. 54°58′ в. д.  /  82.100° ю. ш. 54.967° в. д.  / -82.100; 54.967 (G) (Я) . Эта точка расположена на расстоянии 878 км от южного полюса и на 3718 м над уровнем моря. Основываясь на других данных, определяет полюс на 85°50′ ю. ш. 65°47′ в. д.  /  85.833° ю. ш. 65.783° в. д.  / -85.833; 65.783 (G) (Я) , .

Согласно сайту ThePoles.com, если брать в расчёт только сушу, то наиболее удалённой точкой будет 82°53′14″ ю. ш. 55°04′30″ в. д.  /  82.88722° ю. ш. 55.07500° в. д.  / -82.88722; 55.07500 (G) (Я) , а если учитывать шельфовые ледники -  /   / -83.84361; 65.72500 (G) (Я) . Последняя точка, рассчитанная British Antarctic Survey, описывается как «наиболее точная из доступных на сегодняшний день ».

Южный полюс недоступности гораздо более удалён и его гораздо труднее достичь, чем Географический Южный полюс . Третья Советская Антарктическая экспедиция , возглавляемая Евгением Толстиковым и проводившая исследования в рамках Международного геофизического года, 14 декабря 1958 года основала временную станцию «Полюс недоступности» в координатах 82°06′ ю. ш. 54°58′ в. д.  /  82.100° ю. ш. 54.967° в. д.  / -82.100; 54.967 (G) (Я) . В настоящее время здание по-прежнему находится в этом месте, на нём установлена статуя Ленина, смотрящая на Москву. Место охраняется как историческое. Внутри здания находится книга для посетителей, которую может подписать человек, добравшийся до станции. К 2007 году станция занесена снегом, и только статуя Ленина на крыше здания ещё видна .

Рамон Лараменди (Ramón Larramendi), Хуан Мануэль Виу (Juan Manuel Viu) и Игнасио Офисиальдеги (Ignacio Oficialdegui) 14 декабря 2005 года во время испанской трансантарктической экспедиции достигли полюса недоступности по версии British Antarctic Survey в координатах 83°50′37″ ю. ш. 65°43′30″ в. д.  /  83.84361° ю. ш. 65.72500° в. д.  / -83.84361; 65.72500 (G) (Я) , используя воздушные змеи .

Частично пешком, частично при помощи воздушных змеев, 20 января 2007 года достигли старой советской станции .

Океанский полюс недоступности

Находится в координатах 48°52′ ю. ш. 123°23′ з. д.  /  48.8767° ю. ш. 123.3933° з. д.  / -48.8767; -123.3933 (G) (Я) . Его также называют Точка Немо (Point Nemo). Это место в океане, наиболее удалённое от суши. Находится оно в Южной части Тихого океана, на расстоянии 2 688 км от ближайшей земли: атолла Дюси на севере, Моту-Нуи (части островов Пасхи) на северо-востоке и острова Махер (англ. ) (находящегося возле более крупного острова Сипл у Земли Мэри Бэрд , Антарктида) на юге. Острова Чатем находятся на бо́льшем расстоянии на западе, а юг Чили - на востоке.

Континентальный полюс недоступности

Имеет координаты (46°17′ с. ш. 86°40′ в. д.  /  46.283° с. ш. 86.667° в. д.  / 46.283; 86.667 (G) (Я) ), место на суше, наиболее удалённое от океанов. Находится в Евразии, на севере Китая и удалено на 2645 км от ближайших береговых линий. Это 320 км к северу от крупного города Урумчи в Синьцзян-Уйгурском автономном районе , в пустыне. Ближайшее поселения: Кош-Тологой (кит. упр. 和什托落盖 , пиньинь : héshítuōluògài , палл. : Хэшитологай , координаты 46°34′ с. ш. 85°58′ в. д.  /  46.567° с. ш. 85.967° в. д.  / 46.567; 85.967 (G) (Я) ), находится в пределах 50 км на северо-запад, Шазгет (кит. упр. 夏孜盖乡 , пиньинь : xiàzīgài xiāng , палл. : Сяцзыгай , координаты 46°20′ с. ш. 86°22′ в. д.  /  46.333° с. ш. 86.367° в. д.  / 46.333; 86.367 (G) (Я) ) около 20 км к западу и Сулуг (кит. упр. 苏拉格 , пиньинь : sūlāgé , палл. : Сулагэ , координаты 46°15′ с. ш. 86°50′ в. д.  /  46.250° с. ш. 86.833° в. д.  / 46.250; 86.833 (G) (Я) ) около 10 км к востоку .

Интересно, что континентальный и океанический полюса недоступности имеют примерно одинаковый радиус: Евразийский полюс всего на 43 км ближе к океану, чем Тихоокеанский полюс к суше.

Напишите отзыв о статье "Полюс недоступности"

Примечания

Отрывок, характеризующий Полюс недоступности

– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c"est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l"ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu"il n"y voit que du feu, et oubl celui qu"il devait faire faire sur l"ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C"est genial. Le prince d"Auersperg se pique d"honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c"est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n"est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]